У наследников Гончарова
А.А. Гончаров умер 24 января 1784 г. и похоронен был в Спасо-Преображенском храме Полотняного Завода. Так уж случилось, что через год скончался и второй храмоздатель нашего Каблуковского храма, его сын секунд-майор Николай Афанасьевич, к которому перешло по разделу Каблуково, весь майорат Полотняного Завода с многими селами и деревнями и дом в приходе Троицкого храма в Серебренниках, где он родился и вырос.
У майора был только один ребенок - сын Афанасий, которому в год смерти отца было 25 лет, и служил он капитаном в Тульском пехотном полку.
Село Каблуково перешло вначале к вдове Николая, Катерине Андреевне, вышедшей потом замуж за майора Новосильцова И.В. К этому времени относится документ «Вычисления проданного леса в Каблуковской роще с приложением чертежей», датируемый 1800 годом. [7 - оп.2 д.318] Судя по тому, что обе сосновые рощи имения сохранились и сегодня, то вырубка леса прошла выборочно.
Катерина Андреевна была восприемницей при крещении в 1787 г. и своего внука Николая Афанасьевича и многих его детей: и старшего, Дмитрия (1808), родившегося в ее московском новосильцевском доме, и будущую мадонну А.С.Пушкина Наталью Николаевну (1812), когда военное лихолетье забросила многих Гончаровых в имение Кариан Тамбовского уезда, и младшего ее брата, «послевоенного» Сергея (1815).
После кончины «матушки» Катерины Андреевны в 1816 г., Каблуково перешло к сыну ее Афанасию Николаевичу (1760 - 8.9.1832). Ему было 56 лет, он часто болел, дела на фабриках Полотняного завода шли трудно, спад после войны продолжался. Вероятно, он посетил Каблуково в 1820-е годы, знакомился с состоянием дел, побыл у скрипящего мельничного колеса на Воре, увидел, в какое состояние за 30 лет пришел храм, и в 1823 г. пишет прошение о разрешении перестройки Спасской церкви:
«Преосвященному архиепископу Дмитровскому
и священно Архимандриту Афанасию
Богородской округи Радонежской десятины села Клобукова от помещика
надворного советника и кавалера Афанасия Николаева сына Гончарова
Всепокорнейшее прошение
Вотчины моей в селе Клобукове имеется церковь каменная во имя Спаса Нерукотворного образа, на коей кровля деревянная в крайней ветхости, сама же наружность и внутренность церкви потеряли прежний вид от времени и обветшали.
И как я - помещик того села, на что намерение и положил покрыть её железом с прикрасою, ветхость исправить и обелить с обеих сторон, крыльца и куполы переделать, при том два окна вновь пробить для виду необходимости. На что если благоволите, Ваше преосвященство, то, не отклоняя, обязуюсь своим коштом с надлежащей прочностью привести в совершенный порядок». [ЦИАМ ф. 203 оп. 208 д. 334 май 1823 г.]
На прошении осталась Резолюция: «... два окна пробить не иначе до того, как по засвительствованию архитектора, что опасности от сего никакой не будет для церкви. 1 июня 1823 года.»
Так церковь была серьезно перестроена и улучшена. Такой дожила она до 1930-х гг.
Что же оставалось в самой церкви от времени Гончаровых? Мы знаем, как бережно хранит притч каждой церкви память о храмоздателях. У нас пока нет подробной Описи храма, только краткая опись 1924 г. В ней и храмовая икона Спаса Нерукотворенного образа, и еще упомянута единственная икона, редкая для наших краев - Икона Корсунской Богоматери. Не связана ли именно она с Гончаровыми?
И тогда вспомнился мне еще один документ из архива Гончаровых - ответ митрополита Платона 1790 г. на прошение Афанасия Николаевича о строительстве новой каменной взамен обветшавшей деревянной Никольской церкви в с. Товаркове близ Полотняного Завода. Платон разрешил это строительство с новым, согласно прошению, приделом во имя Корсунской Богоматери.
Память этой иконы отмечается 9 октября, и что-то особенное связывало Гончаровых именно с этой иконой. А, может быть, особо значит такое совпадение как память в тот же день прп. Андроника и его жены Афанасии. Может быть, это - именинный день (в именинах не очень обращают на «пол» бестелесных ангелов) Афанасия Николаевича или его знаменитого деда. Во всяком случае, как память о последнем Гончарове, переустроителе Спасского храма и владельце Каблукова, является эта пропавшая в годы советского лихолетья икона, которую, вероятно, и следует возобновить в заканчивающем свое возрождение храме...
Село продолжало в 1780-1820-е годы посылать многие «дары полей» в дома Новосильцевых и Гончаровых на Большой Никитской, куда семья сына Афанасия Николаевича, Николая, перебралась после грандиозного московского пожара 1812 г. И, хотя маленькая Натали жила больше у деда, Афанасия Николаевича, в Полотняном Заводе, но, когда наступило время взросления, мать забрала ее домой в Москву, а значит, и нашей Каблуковской продукции попробовала: и рыбки, и маслица, да и сыра - «голландского масла». Вот только за молочко не ручаюсь, далековат-то путь для молока, но в прохладную весну и осень молоко доходило до Москвы без потерь своего качества.
Только в 1828 г., когда Каблуково, заложенное за частные кредиты, перешло к следующему владельцу Дорошевичу, эта долгая связь села и Гончаровых разорвалась. Но, как известно, в конце этого года Пушкин на балу увидел Натали, и началась другая история. Но несомненно, что весть о венчании в январе 1831 г. Натальи Николаевны Гончаровой и поэта Пушкина дошла с возчиками продукции в Москву и до каблуковцев. И их рассказы, передаваемые из поколения в поколение, трансформировались в уверенность, что Пушкин был в Каблукове. [9]
У нас нет портрета последнего владельца, Афанасия Николаевича, на склоне лет, а имеющийся, молодого денди (см. на 2 стр. обложки), мало что расскажет о предпринимателе. Николай Раевский, правда, упомянул в своем описании эмигрантского довоенного путешествия в чешские Бродяны, что сестра Натали, Александрин, «привезла с собой много акварелей и миниатюр. Почти все очень хорошо сделаны. Некоторые надписаны известными художниками того времени. Все знакомые лица, но видишь их по-новому. Ни один из этих портретов не был опубликован. Вот Афанасий Николаевич Гончаров — благообразный старик в синем фраке (акварель работы Witt). Вот отец и мать Александры Николаевны — Николай Афанасьевич и Наталья Ивановна Гончаровы, сама Александра Николаевна — еще молодая и миловидная, почти красивая девушка. Прелестный акварельный портрет тридцатилетней Натальи Николаевны (1842)». Но, судя по описанию подарков в 1990-е гг. из музея в Бродянах, в России портрет «старика» так и не появился.
Афанасий Николаевич скончался летом 1832 г. в Петербурге, тщетно пытаясь получить от правительства кредитов для поправки дел на фабриках или разрешения продажи хотя бы части «маората» (майорат - неделимого владения). Мало найдется пушкинистов, которые бы в своих писаниях не пнули этого фабриканта, хотя все обвинения о его «развратном поведении» (транжира!!) были опровергнуты тогда же комиссиями, а претензии поздних Гончаровых к арендатору его фабрик И.Т. Усачеву так и не были подтверждены судами. Дневник Афанасия Николаевича, хранящийся в РГАДА, рассказывает и о его застарелых болезнях и о хлопотах о близких.
Видно, только щелковские краеведы могут выступить на защиту имени храмоздателя двух церквей и продолжателя фабричного гончаровского дела, которому только общий кризис промышленности 1810-20-х гг. не позволил выправить дела. Когда-нибудь я напишу статью «К вопросу об исторической реабилитации Афанасия Николаевича Гончарова». Хотелось бы призвать к соучастию в этом деле и сотрудников Музея Гончаровых в Полотняном Заводе.
Я уже выше обмолвился, что около 1795 г. калужский купец Иван Тихонович Усачев поставил на Воре, в 10 верстах ниже по течению, у имения Брюса Глинково бумагоделательную фабрику около 1795 г., где наладил немалый и многообразный выпуск отличной и второсортной бумаги. Дела здесь тоже шли нормально до 1820-х гг., а затем тот же кризис подкосил и его, он тоже безрезультатно обращался к правительству и вышел из положения только тем, что начал распродавать купленные ранее 8000 десятин подорожавшей земли (Гончарову же это не разрешили делать - земли были у него в «майорате»).
К концу 1840-х из всей земли у сына Усачева, Василия, не осталось и десятой части, но фабрика при 225 раб, на 12 машинах от водяного привода продолжала работать и давала картонной, почтовой, слоновой, александрийской и почтовой бумаги на 71 тыс. руб.
Однако, пришлось заводить альтернативное производство и строить рядом новую фабрику для выпуска совсем другой, новой для России продукции - хлопчатобумажных тканей, получивших из-за дешевизны (благодаря автоматизации) производства широкое распространение. Такова еще одна линия калужских купцов на нашей земле.
Добавим также, что в 1842 г. писчебумажные фабрики отмечены в нашем крае еще в двух местах - в 5 верстах от Каблукова, рядом с входившим в приход Спасской церкви сельцом Воря Богородское, дворянин, надворный советник Мельгунов Алексей Степанович создал при новообразованном сельце Никольском фабрику с 274 раб., которая при водяном приводе и паровой машине в 28 сил на 18 машинах вырабатывала почтовой, александрийской, нотной и картузной бумаги на 52 тыс. руб.
У другого дворянина-фабриканта Губина Павла Михайловича при селе Успенском (в 10 верст от Вори и Берлюкова монастыря) на 20 машинах (от водяного привода) 656 работающих вырабатывали писчей, почтовой, полуалександрийской и газетной бумаги на 40 тыс. руб. в год.
Такова была сильная конкурентная среда в нашем крае, успешно нашедшая в гончаровской полотнянозаводской фабрике достойного соперника.
Чтобы закончить гончаровскую тему в нашем крае, отметим, что его потомки владели и небольшой деревней Камшиловкой (верстах в 15 от Каблуково), входившей в приход с. Гребнево, - в 1812 г. его хозяйкой была дочь Афанасия Аврамовича - Александра Афанасьевна Нестерова (1738-1828), жена действительного статского советника, и в 1852 г. Камшиловкой владели ее внучки. Вероятно, Нестеровы использовали ее тоже как «подмосковную» (7 дворов, 71 душа) для летнего отдыха (пруд, небольшой господский дом).
